– Рак сгубил Берга, когда ему едва исполнилось 50. Михаил Мишин, наоборот, прожил очень долго, и в конце жизни узнал о работах Иоганна. Объединенный тест в своей основе принадлежит Мишину, поэтому его имя стоит на первом месте. В дальнейшем в процедуру, разработанную Мишиным и Бергом, были внесены лишь незначительные, непринципиальные изменения.
– И что же – все сразу стали рожать только здоровых детей?
– Нет, что вы, Вельда! Это было бы слишком просто, – Анри рассмеялся странным, невеселым смехом. Вельде снова стало не по себе – никто из ее знакомых никогда ТАК не смеялся. – Поначалу на разработку ученых никто не обратил внимания. Она была «на ура» принята ученым миром и вполне могла заплесневеть в лабораторных архивах, как и многие другие, но… Вы же наверняка помните то, чему вас учили в школе. На земле того времени свирепствовало сразу несколько кризисов: демографический, экологический, генетический, политический – можно устать от одного перечисления…
– Простите, Анри, – робко вмешалась Вельда. – Но я многое забыла. Экологический и демографический – это я помню, это связано с природой и с тем, что было слишком много людей…
– Медицина того времени достигла больших успехов. Она не столько делала людей здоровыми, сколько сохраняла жизнь и относительную дееспособность больным. Больные люди жили и рожали больных детей. Эти дети должны были бы погибнуть, но медицина помогала им выжить. Постепенно болезненные мутации, которые не уничтожались больше естественным отбором, накапливались в генофонде человечества. В мире оставалось очень мало практически здоровых людей… Это и был генетический кризис.
– А политический?
– Демократия была признана самой совершенной формой правления, но в условиях жуткой перенаселенности она не могла справиться со стремлением людей к «справедливому», как им казалось, перераспределению благ. Это происходило ежедневно на улицах больших городов, и то и дело в масштабах стран, народов, наций, республик. Возникающие режимы часто восстанавливали бытовую законность и обеспечивали личную безопасность своих граждан, но постепенно, в силу закономерностей собственного развития, становились все более агрессивными и стремились разрешить внутренние противоречия путем внешней войны… Это и был кризис политический.
– Ужасно! – Вельда прижала ладони к щекам. – Как хорошо, что все это уже в прошлом и никогда не вернется…
– Да, ЭТО в прошлом… – подтвердил Анри, голосом подчеркнув слово «это».
Вельда не среагировала на его посыл и закивала головой.
– Да, да, хорошо. Рассказывайте дальше, Анри. Я слушаю вас.
– Хорошо, я продолжаю… Сами понимаете, что в этих условиях годилось любое средство, сулящее хоть какой-нибудь выход. Так вот, правительство одной из стран как утопающий за соломинку ухватилось за программу пренатальной диагностики. Главной сложностью на пути ее реализации были обстоятельства сугубо психологические. За много тысяч лет люди привыкли рожать сколько хотели и кого хотели, и поначалу просто не обращали никакого внимания на телевизионные и прочие призывы. Но специалисты по рекламе не унывали и не давали унывать руководителям программы (сами понимаете – им платили за это большие деньги и они вовсе не хотели лишиться этого источника доходов). – «Еще 150 лет назад никто не думал о зубных щетках, – писали эти специалисты в своих докладах. – А сегодня миллиарды людей каждый день чистят зубы, и озабочены выбором зубной пасты. Наша рекламная компания непременно сработает. Надо только набраться терпения и немного подождать.» Им верили, потому что надо же во что-то верить, и реализация программы продолжалась.
Ежедневно по многу раз по телевизору показывали счастливые пары, которые родили своих прекрасных, абсолютно здоровых детей, сообразуясь с индексом Мишина-Берга. Адреса открытых повсюду консультаций печатали на пакетах из-под молока и забрасывали в почтовые ящики. Обратившимся в консультацию дарили памятные подарки. Также часто, как семейное счастье «проиндексированных» пар, показывали ужасную судьбу семей, которые, вовремя не проконсультировавшись со специалистами, ввели в мир больного или умственно неполноценного ребенка. В своей отчаянной борьбе правительство этой страны (кажется, это была родная страна Михаила Мишина) не гнушалось ничем. Для телевизионщиков были открыты закрытые для всех психоневрологические интернаты, где влачили свое существование генетические отбросы человеческого рода. Ужасающие картины выплеснулись на экраны, и все это в правильной последовательности чередовалось с льющимся через край счастьем здоровых и прекрасных теледив и телеменов, со второй или с третьей попытки родивших абсолютно здорового ребенка. Огромный, сулящий неземное блаженство индекс был написан на сверкающей медали, висящей на шее малыша, и дразнил прильнувших к экранам телезрителей своей доступностью. – «Вам нужно только прийти и выбрать!» – этот лозунг средний человек того времени видел и слышал приблизительно 100 раз в день.
Только один индекс никогда и нигде не был обнародован. Массовое обследование и статистическая экстраполяция позволили установить, что средний индекс жизнеспособности населения той страны (и эти показатели несущественно отличались от показателей других стран) равнялся всего лишь 29 единицам из 100 возможных. Так сколько же людей могли родить действительно здорового ребенка?
– Бедные! Бедные! – со слезами на глазах воскликнула Вельда. Собственное несчастье уже казалось ей мелким и несущественным по сравнению с ужасными картинами, которые рисовал перед ней низкий, негромкий голос Анри. – И что же они сделали?
– Страну захлестнула массовая истерия. Врачи и психологи работали так, как наверное не работали никогда со времен эпидемий оспы, чумы и холеры. Люди осаждали генетические консультации и требовали безусловно благоприятных прогнозов. Низкие показатели собственной жизнеспособности скрывали от родных и знакомых. Многие женщины, узнав о том, что им никогда не родить здорового ребенка, кончали жизнь самоубийством. Распадались браки. Скачком усовершенствовалась техника абортов. Теперь они превратились в действительно безболезненную, практически безопасную процедуру. Многие люди, обследовав своих малолетних детей, и узнав об их устрашающе низкой жизнеспособности, впадали в тяжелейшую депрессию. Участились случаи отказов от детей. Медики крупнейших городов вышли на беспрецедентную в истории земли демонстрацию протеста. Они шли в белых халатах и белых шапках с нашитыми на них красными крестами. В руках они несли транспаранты с лозунгами: «За Жизнь и Гуманизм!», «За счастье ЖИВУЩИХ!», «Остановить рекламную истерию!»
